Оказание первой помощи животному при тепловом ударе

30.06.2013 в 20:18

Пишет  Ksan:

Тепловой удар - первая помощь.
Итак, недавно я обещала рассказать что такое тепловой удар и как оказать первую помощь животным, если несчастье случилось. Очень жаль было тех двух собак, которых хозяйка пыталась спасти и по незнанию утопила, и хотелось бы немного просветить население. На самом деле таких статей в интернете пруд пруди и найти что-либо не составляет труда, так что ничего грандиозно нового от меня вы не услышите, все стандартно, пусть будет эдакий небольшой вклад в общее развитие.

*** Читать ***

Вступление:
Долго можно рассказывать про центры терморегуляции, теплопродукцию и теплоотдачу животных, вам вряд ли будет это интересно. Наша задача сегодня не узнать нечто новенькое о физиологии, а понять что делать в экстренной ситуации.
Основой теплового удара является состояние тяжелой гипертермии (чрезмерно повышенной температуры тела) в рамках 40.5-43 градусов по цельсию. Причиной - воздействие высоких температур окружающей среды, а так же уменьшенная теплоотдача. Если первое более-менее понятно, это жаркая погода и душное помещение, закрытая солнечным деньком в машине без кондиционера / привязанная летом к перилам, без возможности укрыться в тени собака и т.п., то во вторую категорию попадают животные, которые не могут нормально осуществить теплоотдачу засчет естественного механизма - учащенного дыхания, это брахиоцефальные породы, мелкие собачки с коллапсом трахеи, животные, имеющие заболевания сердечно-сосудистой системы и любые другие заболевания, препятствующие нормальному дыханию. У второй категории сезон чаще всего тот же - лето, погода - жаркая и душная.

Профилактика теплового удара:
Важно, чтобы в жаркую, душную погоду у животного был доступ к воде, тени и свежему воздуху. Сильные, чрезмерные, выматывающие нагрузки в такие дни противопоказаны. Под рукой иметь полотенце, чтобы иногда смачивать и делать эдакую влажную попону животному, при длительных прогулках собакам можно прикрыть голову влажным прохладным полотенцем, если уж до вечера не дотерпеть, когда солнце перестанет жарить. Едите в машине жарким днем - в помощь нам кондиционер, приоткрытые окна, бутылка воды с собой. Это необходимый минимум, а так можно пробовать все, вплоть до карманного вентилятора при необходимости.

Признаки перегрева и теплового удара у животных (не обязательно присутствуют сразу все признаки, достаточно нескольких характерных, так же могут присутствовать и нехарактерные признаки, я постаралась перечислить максимум):
- одышка (учащенное дыхание, быстрее и чаще дышит, обычно поверхностное)
- учащенное сердцебиение (это легко даже рукой почувствовать)
- сухие и ярко-красные слизистые
- слабость
- повышенная температура
- слюнотечение
- замедленная реакция
Это изначальные признаки, затем будут более яркие:
- сильная слабость, вялость, апатия
- бледные слизистые, слабый пульс
- потеря сознания, учащенное поверхностное дыхание
- рвота, диарея
- судороги, кома, смерть (это скорее не признак, а закономерный итог)

Что делать, если беда случилась:
1) Перенести в тень/прохладу;
2) Намочить шерсть, накрыть смоченным в холодной воде полотенцем, если есть такое, или в идеале окунуть в воду, так чтобы голова находилась над водой;
3) Если вы уже в тени с мокрым животным и у вас есть спирт/водка то натереть пах, подмышки, подушечки лап спиртом, но ни в коем случае не делать этого на солнце (!);
4) Можно класть лед в область головы или грудной клетки, только заверните в тряпочку и не держите там слишком долго;
5) Если есть опыт инъекций, то можно делать подкожные уколы/инфузии банальным охлажденным (не ледяным!) натрия хлоридом или раствором рингера-локка, примерно 10 мл/на 1 кг живой массы, подкожно;
6) Каждые 10 минут мерить температуру, ректально, убрать холод когда она станет примерно 39.5, слишком резко и сильно сбивать температуру не стоит;
7) Предложить (!) прохладной воды.
8) Отвезти животное в ветеринарную клинику, желательно как можно скорее, чтобы исключить развитие осложнений в дальнейшем и сделать остальные необходимые процедуры.

Чего делать не стоит:
- нежелательно применять самостоятельно в инъекциях жаропонижающие средства, анальгин сам по себе токсичен, а парацетамол - очень токсичен для кошек.
- не стоит откладывать визит к врачу, полиорганную недостаточность никто не отменял.
- воду в рот лить нельзя, особенно если животное без сознания!
- головой в воду окунать нельзя!
- трясти и теребить нельзя! Лучше займитесь делом, переживать можно потом.

Удачи вам, берегите своих хвостатых.

---

Доступ к записи ограничен

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

02.07.2013 в 20:43

Пишет  yorki:

фаст-моушен не променяю!
да, я хочу порвать лазурь
успокоенных мечтаний!
да, я хочу горящих зданий!
да, я хочу кричащих бурь!
вглядитесь в честные зрачки!
так как же так неловко вышло,
что во мне таится Пришвин
и любуется ежами
через толстые очки?

бат ай регрет насинг xDD

туманы Пандарии

Adrift from Simon Christen on Vimeo.

Эверест

Everest -A time lapse short film from Elia Saikaly on Vimeo.

нордическое

Lake Cushman from Caleb & Shawn on Vimeo.

И ПРОСТО КОСМОС!

Horizons from Randy Halverson on Vimeo.

а так же трогательный бонус для тех, у кого внутри живет Безруков и кидается к березам, чтоб покрепче их обнять))

People in sunny Russia from sixtwelve on Vimeo.

---

Искал сегодня нужный дом - в центре порой строения так запрятаны, что черт найдешь. В итоге, поплутав, наткнулся на компанию из охранника и двух гастарбайтеров. Таджики плитку тротуарную кладут, а охранник славянской наружности за их спинами стоит, наблюдает: то ли он странно одетым прорабом был, то ли просто перед охраняемым им зданием мостили - не суть важно, главное для живописности картины заметить, что наблюдал он довольно покровительственно.
Подошел к охраннику:
- Не знаете, где дом N, строение B?
- А что там нужно? Банк? - ответил он, задумчиво оглядываясь.
- Нет, музей, - охранник совсем приуныл.
- Музей? - внезапно встрепенулся один из таджиков и, улыбнувшись, махнул шпателем за угол. - Музей там.
Музей и впрямь был там, вход в него располагался на углу того здания, перед которым клали плитку.

---

---

30.06.2013 в 06:18

Пишет  Тин Лун:

Бесплатная психологическая помощь по телефону, Москва.

28.06.2013 в 19:20

Пишет  Ярошинская:

перепост
Друзья! Пожалуйста, если у вас есть малейшие психологические затруднения, звоните по этому телефону! (в конце объясню, почему)
Итак:
Бесплатная телефонная психологическая помощь
Если Вам одиноко или не с кем поделиться о своем наболевшем,
если от отчаяния опускаются руки или хочется плакать – звоните
Телефон доверия 8(495) 989 65 83
Понедельник-пятница с 12.00 до 18.00

Объясняю:
Есть проект «Помогая другим – помогаешь себе», в рамках которого начинающие психологи (с инвалидностью) с университетским психологическим образованием оказывают бесплатную, дистанционную и анонимную психологическую помощь населению.
У проекта есть спонсор, который платит небольшую денежку работающим там психологам-инвалидам - только, если телефон звонит и консультации оказываются!!!
Поэтому все мы, наши друзья и родные, дети и подростки, здоровые и инвалиды - когда мы звоним по этому номеру, мы помогаем не только себе, но и психологам с инвалидностью, которые хотят приносить пользу и работать в нашем обществе!

Для кого предназначен проект «Помогая другим - помогаешь себе»?

- Обратиться за психологической помощью могут все желающие, в том числе люди с инвалидностью (в первую очередь старшие подростки, люди молодого и среднего возраста), а так же их родные, близкие, друзья.

Пожалуйста, перепостите максимально, звоните туда каждый день, получайте рекомендации психологов и помогайте людям с ограниченными возможностями жить в нашем мире.

Телефон доверия открылся летом, в "мертвый" сезон, денег на рекламу нет, и звонков почти нет. Проект пока действует до осени - если звонков не будет, эта возможность для психологов с опытом инвалидности - возможность работать и зарабатывать, принося пользу другим, будет закрыта.

---

26.06.2013 в 04:24

Пишет  Сдвинутый Эльф:

Хочу начать утро в этом ключе)))

23.06.2013 в 22:31

Пишет  Taho:

Самый улыбательный пост в мире
Если вы хотите, чтобы жизнь улыбалась вам, подарите ей сначала свое хорошее настроение. Бенедикт Спиноза

Улыбаться может каждый

Например, ваша собака

Маленький скат

Или даже самолет

Помните, совсем не важно сколько вам лет

Не важно, кем вы работаете

И какой вы национальности

Дарить улыбки — непревзойденное счастье

Даже когда из-за вас никто не спал

Улыбайтесь простым мелочам

Улыбка способна разрядить любое напряжение

И придать невероятный заряд бодрости

Дайте повод улыбнуться

Можно улыбнуться лучшему другу

И запечатлеть улыбку на фотографии

Даже если все пошло не совсем по плану

И когда, казалось бы, все потеряно

И ничего уже не исправить

Нужно найти в себе силы, чтобы просто улыбнуться

И тогда целый мир

Улыбнется вам в ответ

И все будет круто!

Улыбнитесь

источник

---

Я первый раз на такой скорости исполнение "полета шмеля" слышу. Кстати, так звук реально на жужжание становится похож))


Le Vol du bourdon au piano по Spi0n

---

Доступ к записи ограничен

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Это такое ни с чем не сравнимое чувство: зайти проверить свой тарифный план и узнать, что первая смс за день у тебя идет по цене в десять рублей. И это при условии, что отправляю я как раз одну-две в сутки.
Это а-ху-еть. А я то удивлялся, куда у меня деньги со счета усасывает. С почтовыми голубями они эти смски отправляют что ли?..

---

Пишет  Rockin-:

Есть сайт, на котором люди пишут то, что дает им надежду.
Вот несколько сообщений.

Я была со своим парнем в ресторане.
Неожиданно выключился свет, поэтому я схватила его за руку.
Через несколько мгновений, когда свет снова появился, я увидела, как он опустился на колено, сжимая мою руку своей и держа в другой коробочку с кольцом.
Сегодня мы женимся.
***
21 год назад беременная женщина Карла пошла к доктору, который сказал ей, что у нее родится умственно отсталый ребенок, вероятно с Синдромом Дауна.
Этот доктор убедительно просил ее сделать аборт, но она отказалась.
В августе мне будет 21, и я идеально нормальный.
Моя мама всегда дает мне надежду.
***
4 месяца назад у меня диагностировали облысение. Через месяц я потеряла все волосы.
Мне было страшно идти в школу, потому что я думала, что все будут пялиться на меня.
На следующее утро я услышала стук в дверь, и десять моих друзей стояли на крыльце с полностью побритыми головами. Двое из них были девочками.
Они мои лучшие друзья навсегда. Вот что дает мне надежду.
***
Два дня назад мой старший брат погиб в автомобильной катастрофе.
Он шел домой ночью и увидел молодую девушку, шедшую по дороге, и пьяного водителя, который ехал прямо на нее.
Он подбежал и попытался столкнуть ее с дороги. Она чувствует себя хорошо.
Мой брат герой, его будут помнить всегда.

Дениэл, ты даешь мне надежду.

***

Сегодня утром я узнала, кто косил мой газон каждую неделю после того,

как умер мой муж.
Это была моя 12-летняя соседка Офелия. Ее семья сейчас также страдает из-за финансовых проблем.

Она делала это каждую неделю, по собственному желанию, без каких-либо просьб.

Ее доброта дает мне надежду.

***
Сегодня в переполненный автобус зашла пожилая женщина с очень большими и тяжелыми сумками.
Не было ни одного свободного места, но маленькая 4-летняя девочка встала и уступила ей место.
Доброта, неподвластная возрасту, дает мне надежду.
***
Парень, которого я знала в школе, всегда приносил две дюжины роз на

День Святого Валентина.
Он давал по одной розе каждой девушки, у которой, как он наверняка знал, не было своего Валентина. Он знал, что каждая девушка должна почувствовать себя особенной. Я была одной из этих девушек.
Мы женаты уже 3 года.
Он дает мне надежду.
***
Я поехал в Африку для того, чтобы построить школу Опры и увидел мальчика, сидящего в одиночку.
Я подошел и дал ему половину своего бутерброда, и он убежал.
Тайно следуя за ним, я стал за угол и увидел, как он разламывал его на маленькие кусочки и делился им со своим классом, состоящим из 20 детей.
Sharing the little he had GMH.
***
Моя подруга потеряла отца в этом месяце.
На школьном шоу талантов она пела песню в его честь.

Когда она начала плакать и не могла больше петь, больше, чем половина зала поднялась и пела песню вместе с ней, помогая ей закончить.

GMH.

***
Я ехал в автобусе, когда бездомный сел на сиденье возле меня.
Он увидел, что я смотрю на букет цветов, которые он держит, и сказал, что это для его жены, потому что у нее сегодня день рождение.
Когда он сошел с автобуса, он пошел на кладбище и положил цветы на могилу своей жени.
Любовь, что никогда не умирает, дает мне надежду.

GivesMeHope.com

---

15.06.2013 в 21:41

Пишет  Blad Moran:

Прекрасный и любимый чувак в концеХЪЪЪЪЪЪЪ
я знаю что в ленте уже баян, но это должно тут лежать!

---

09.06.2013 в 21:42

Пишет  Konstantsiya:

---

02.06.2013 в 16:02

Пишет  Veloute:

so cool

---

11.06.2013 в 04:17

Пишет +Kladbische+:

Наверное, это глупый и ненужный пост, но я хочу его написать.
Даже с эпиграфом.

Я не согласен с Вами, но всегда буду защищать Ваше право высказывать собственное мнение.
Вольтер

Это по поводу всей этой свистопляски, нувыпонели, которая, на самом деле, преследует лишь две цели:
1) Прикрыть продвижение законов, по которым на Руси все станут еще более лучше одеваться жить хорошо just for example

2) Прощупать почву на тему прикрытия интернетов.

Я хочу сказать, что мне никогда и в голову не приходило бы бороться за права каких-либо меньшинств.
Во-первых, я вообще не особо толерантный. мне нравится форма Хьюго Босс образца 39го года и в моей комнате висит флаг Конфедерации.
Во-вторых, это вроде как меня не касается (при всём моем всестороннем вольнодумстве, я предпочитаю, чтобы личная жизнь человека оставалась личной).
В-третьих, я гражданин другой страны.

НО

НО.
Происходящее сейчас в России -- это тревожный звоночек, хотя нет, это гребаный колокол, который уже сил нет игнорить.
Потому что мы -- ближайший сосед, и наша Рада имеет свойство быстро и резво повторять и перенимать всё у Думы.
Потому, что налицо грамотная работа политтехнологов

just like this

ибо очень удобно принять дискриминирующий закон, который большинство не будет поддерживать тупо потому, что "поддерживать пидоров -- это не по-пацански!" ,
а за такими акциями чаще всего следует какой-нибудь масштабный пиздец для обывателя.
Скажем, в США бахнули башни-близнецы, а потом быстренько приняли два очень удобных закона —
один отменяет анонимность частной переписки,
другой дозволяет представителям власти без ордера задерживать человека на основании одного лишь подозрения в причастности к терроризму.
Я разговаривал с американцами. У них там, по ходу, что-то типа лайт-версии нашего 33-37го года. У них там люди пропадают. Все, кто много трындит или неугоден почему-то.
Они уже на грани полнейшего, тотального контроля. Может, кому-то это и окей, но мне -- нет. Я читал в детстве "Мы" Замятина и 1984, и V-Вендетту смотрел, и я так не хочу.

А хочу сказать следующее тем, кто ведется на эти провокативные телеги про пидоров или тем, кто тихо отмалчивается в стороне.
Вы -- следующие. Это ваши любимые сайты отключат за один лишь намек на "нетрадиционное".
Это из вашей зарплаты скоро начнут изымать штрафы за "бездетность".
Вас подвергнут гонениям и притеснениям, если вы живете в гражданском "нетрадиционном" браке.
А в итоге (не дай Бог) -- отберут у вас детей, если им покажется, что вы их не так воспитываете.

Сейчас они прощупывают почву, завтра будет поздно пить боржоми.

Когда мне было 13-14 лет, в конце 90-х, я открыл для себя Интернет. Тогда он был полностью свободным. Никаких 18+, никаких ограничений.
А еще было кабельное, где показывали в час дня сцены изнасилований и отрубленные головы, мимими, классика, "Ад канибалов".
И каким-то удивительным образом я, мои одноклассники, мои сверстники -- не все, но всё же! -- выросли нормальными людьми.
Нормальными -- означает, свободными, социально адекватными, более открытыми, более успешными, чем предыдущее поколение.
Я не хочу после всех этих лет свободы скатываться в сраное мракобесие.
Помните фотографии Ирана, где в 70х девчонки в миниюбках, а через два года -- все в чадрах?
vk.com/album-38728140_163243869
Это не фантастика и не фарс, это стрёмная реальность, и я не хочу, чтобы Иран настал в России, а потом и в Украине.

Исходя из нового закона, меня тоже нужно запретить. Все мои стихи, которые всю жизнь писались в мужском роде.
Посмотрите на меня! Я сраный извращенец! Я стригусь под мальчика. И пока что десяти детей у меня почему-то не нажилось. Упс.

Если дети прочитают мой блог -- какой пример я им подам???????!11111упчк1111

Мой подход явно попирает "традиционный". Только в жопу такие традиции!
Я, в семь лет добровольно крещенный православный христианин, -- почему я не хожу в церковь уже несколько лет?
Потому, что там помнят и цитируют какие-то избранные куски из Ветхого завета, про мужеложцев, про татуировки и всё такое.
А про "возлюби ближнего" и про "Бог есть Любовь" почему-то забывают. Вся эта гэбня, перестриженная в попов. Еще бы.

Самое главное -- что делать, спросите вы? Я не знаю, что делать. Но уж точно не молчать,
и не принимать позицию вурдалакообразной власти только из чувства солидарности "против этих извращенцев".
Завтра вас оштрафуют за то, что вы ехали с геем в одном автобусе.
Послезавтра запретят Чайковского, Туве Янсон и Клайва Баркера,
а потом хрен знает, что будет, но явно ничего хорошего.

Ибо, как сказала великая Раневская, несчастная страна, в которой человек не может распорядиться своей жопой.

---

06.06.2013 в 10:00

Пишет  Diary best:

Пишет  Melemina:

***У войны не женское лицо

Не люблю делать перепосты, но это очень захотелось унести, чтобы всегда было под рукой.
Воспоминания женщин-ветеранов из книги Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо"
Оригинал записи. Больше фото

Я могла бы просто оставить это здесь и не комментировать вообще, но для меня настолько отвратителен и противоестественен мужской шовинизм и вся эта патриархальная модель, отобравшая у женщин победу и заставившая их забиться в норы, что следующему мужику, заявившему мне о том, что "не было никаких бап на войне, им же ссать сидя надо и тампоны в себя пихать", я дам чемнить тяжелым по голове.

"Ехали много суток... Вышли с девочками на какой-то станции с ведром, чтобы воды набрать. Оглянулись и ахнули: один за одним шли составы, и там одни девушки. Поют. Машут нам - кто косынками, кто пилотками. Стало понятно: мужиков не хватает, полегли они, в земле. Или в плену. Теперь мы вместо них... Мама написала мне молитву. Я положила ее в медальон. Может, и помогло - я вернулась домой. Я перед боем медальон целовала..."


"Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Остался раненый. "Не ходи, убьют, - не пускали меня бойцы, - видишь, уже светает". Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку. Приволокла живого. Командир узнал, объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. А заместитель командира полка отреагировал по-другому: "Заслуживает награды". В девятнадцать лет у меня была медаль "За отвагу". В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги... И меня посчитали убитой... В девятнадцать лет... У меня внучка сейчас такая. Смотрю на нее - и не верю. Дите!"

"У меня было ночное дежурство... Зашла в палату тяжелораненых. Лежит капитан... Врачи предупредили меня перед дежурством, что ночью он умрет... Не дотянет до утра... Спрашиваю его: "Ну, как? Чем тебе помочь?" Никогда не забуду... Он вдруг улыбнулся, такая светлая улыбка на измученном лице: "Расстегни халат... Покажи мне свою грудь... Я давно не видел жену..." Мне стало стыдно, я что-то там ему отвечала. Ушла и вернулась через час. Он лежит мертвый. И та улыбка у него на лице..."


"И когда он появился третий раз, это же одно мгновенье - то появится, то скроется, - я решила стрелять. Решилась, и вдруг такая мысль мелькнула: это же человек, хоть он враг, но человек, и у меня как-то начали дрожать руки, по всему телу пошла дрожь, озноб. Какой-то страх... Ко мне иногда во сне и сейчас возвращается это ощущение... После фанерных мишеней стрелять в живого человека было трудно. Я же его вижу в оптический прицел, хорошо вижу. Как будто он близко... И внутри у меня что-то противится... Что-то не дает, не могу решиться. Но я взяла себя в руки, нажала спусковой крючок... Не сразу у нас получилось. Не женское это дело - ненавидеть и убивать. Не наше... Надо было себя убеждать. Уговаривать..."



"И девчонки рвались на фронт добровольно, а трус сам воевать не пойдет. Это были смелые, необыкновенные девчонки. Есть статистика: потери среди медиков переднего края занимали второе место после потерь в стрелковых батальонах. В пехоте. Что такое, например, вытащить раненого с поля боя? Я вам сейчас расскажу... Мы поднялись в атаку, а нас давай косить из пулемета. И батальона не стало. Все лежали. Они не были все убиты, много раненых. Немцы бьют, огня не прекращают. Совсем неожиданно для всех из траншеи выскакивает сначала одна девчонка, потом вторая, третья... Они стали перевязывать и оттаскивать раненых, даже немцы на какое-то время онемели от изумления. К часам десяти вечера все девчонки были тяжело ранены, а каждая спасла максимум два-три человека. Награждали их скупо, в начале войны наградами не разбрасывались. Вытащить раненого надо было вместе с его личным оружием. Первый вопрос в медсанбате: где оружие? В начале войны его не хватало. Винтовку, автомат, пулемет - это тоже надо было тащить. В сорок первом был издан приказ номер двести восемьдесят один о представлении к награждению за спасение жизни солдат: за пятнадцать тяжелораненых, вынесенных с поля боя вместе с личным оружием - медаль "За боевые заслуги", за спасение двадцати пяти человек - орден Красной Звезды, за спасение сорока - орден Красного Знамени, за спасение восьмидесяти - орден Ленина. А я вам описал, что значило спасти в бою хотя бы одного... Из-под пуль..."

"Что в наших душах творилось, таких людей, какими мы были тогда, наверное, больше никогда не будет. Никогда! Таких наивных и таких искренних. С такой верой! Когда знамя получил наш командир полка и дал команду: "Полк, под знамя! На колени!", все мы почувствовали себя счастливыми. Стоим и плачем, у каждой слезы на глазах. Вы сейчас не поверите, у меня от этого потрясения весь мой организм напрягся, моя болезнь, а я заболела "куриной слепотой", это у меня от недоедания, от нервного переутомления случилось, так вот, моя куриная слепота прошла. Понимаете, я на другой день была здорова, я выздоровела, вот через такое потрясение всей души..."

"Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. Потеряла сознание... Когда пришла в себя, был уже вечер. Подняла голову, попробовала сжать пальцы - вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови. В коридоре встречаю нашу старшую сестру, она не узнала меня, спросила: "Кто вы? Откуда?" Подошла ближе, ахнула и говорит: "Где тебя так долго носило, Ксеня? Раненые голодные, а тебя нет". Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: "Скорей! Быстрей!" И опять - "Скорей! Быстрей!" Через несколько дней у меня еще брали для тяжелораненых кровь".

"Мы же молоденькие совсем на фронт пошли. Девочки. Я за войну даже подросла. Мама дома померила... Я подросла на десять сантиметров..."

"Организовали курсы медсестер, и отец отвел нас с сестрой туда. Мне - пятнадцать лет, а сестре - четырнадцать. Он говорил: "Это все, что я могу отдать для победы. Моих девочек..." Другой мысли тогда не было. Через год я попала на фронт..."

"У нашей матери не было сыновей... А когда Сталинград был осажден, добровольно пошли на фронт. Все вместе. Вся семья: мама и пять дочерей, а отец к этому времени уже воевал..."

"Меня мобилизовали, я была врач. Я уехала с чувством долга. А мой папа был счастлив, что дочь на фронте. Защищает Родину. Папа шел в военкомат рано утром. Он шел получать мой аттестат и шел рано утром специально, чтобы все в деревне видели, что дочь у него на фронте..."

"Помню, отпустили меня в увольнение. Прежде чем пойти к тете, я зашла в магазин. До войны страшно любила конфеты. Говорю:
- Дайте мне конфет.
Продавщица смотрит на меня, как на сумасшедшую. Я не понимала: что такое - карточки, что такое - блокада? Все люди в очереди повернулись ко мне, а у меня винтовка больше, чем я. Когда нам их выдали, я посмотрела и думаю: "Когда я дорасту до этой винтовки?" И все вдруг стали просить, вся очередь:
- Дайте ей конфет. Вырежьте у нас талоны.
И мне дали".

"И у меня впервые в жизни случилось... Наше... Женское... Увидела я у себя кровь, как заору:
- Меня ранило...
В разведке с нами был фельдшер, уже пожилой мужчина. Он ко мне:
- Куда ранило?
- Не знаю куда... Но кровь...
Мне он, как отец, все рассказал... Я ходила в разведку после войны лет пятнадцать. Каждую ночь. И сны такие: то у меня автомат отказал, то нас окружили. Просыпаешься - зубы скрипят. Вспоминаешь - где ты? Там или здесь?"



"Уезжала я на фронт материалисткой. Атеисткой. Хорошей советской школьницей уехала, которую хорошо учили. А там... Там я стала молиться... Я всегда молилась перед боем, читала свои молитвы. Слова простые... Мои слова... Смысл один, чтобы я вернулась к маме и папе. Настоящих молитв я не знала, и не читала Библию. Никто не видел, как я молилась. Я - тайно. Украдкой молилась. Осторожно. Потому что... Мы были тогда другие, тогда жили другие люди. Вы - понимаете?"

"Формы на нас нельзя было напастись: всегда в крови. Мой первый раненый - старший лейтенант Белов, мой последний раненый - Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и дочерям я показала его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам. Всего из-под огня я вынесла четыреста восемьдесят одного раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон... Таскали на себе мужчин, в два-три раза тяжелее нас. А раненые они еще тяжелее. Его самого тащишь и его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь... Идешь за следующим, и опять семьдесят-восемьдесят килограммов... И так раз пять-шесть за одну атаку. А в тебе самой сорок восемь килограммов - балетный вес. Сейчас уже не верится..."



"Я потом стала командиром отделения. Все отделение из молодых мальчишек. Мы целый день на катере. Катер небольшой, там нет никаких гальюнов. Ребятам по необходимости можно через борт, и все. Ну, а как мне? Пару раз я до того дотерпелась, что прыгнула прямо за борт и плаваю. Они кричат: "Старшина за бортом!" Вытащат. Вот такая элементарная мелочь... Но какая это мелочь? Я потом лечилась...

"Вернулась с войны седая. Двадцать один год, а я вся беленькая. У меня тяжелое ранение было, контузия, я плохо слышала на одно ухо. Мама меня встретила словами: "Я верила, что ты придешь. Я за тебя молилась день и ночь". Брат на фронте погиб. Она плакала: "Одинаково теперь - рожай девочек или мальчиков".

"А я другое скажу... Самое страшное для меня на войне - носить мужские трусы. Вот это было страшно. И это мне как-то... Я не выражусь... Ну, во-первых, очень некрасиво... Ты на войне, собираешься умереть за Родину, а на тебе мужские трусы. В общем, ты выглядишь смешно. Нелепо. Мужские трусы тогда носили длинные. Широкие. Шили из сатина. Десять девочек в нашей землянке, и все они в мужских трусах. О, Боже мой! Зимой и летом. Четыре года... Перешли советскую границу... Добивали, как говорил на политзанятиях наш комиссар, зверя в его собственной берлоге. Возле первой польской деревни нас переодели, выдали новое обмундирование и... И! И! И! Привезли в первый раз женские трусы и бюстгальтеры. За всю войну в первый раз. Ха-а-а... Ну, понятно... Мы увидели нормальное женское белье... Почему не смеешься? Плачешь... Ну, почему?"

"В восемнадцать лет на Курской Дуге меня наградили медалью "За боевые заслуги" и орденом Красной Звезды, в девятнадцать лет - орденом Отечественной войны второй степени. Когда прибывало новое пополнение, ребята были все молодые, конечно, они удивлялись. Им тоже по восемнадцать-девятнадцать лет, и они с насмешкой спрашивали: "А за что ты получила свои медали?" или "А была ли ты в бою?" Пристают с шуточками: "А пули пробивают броню танка?" Одного такого я потом перевязывала на поле боя, под обстрелом, я и фамилию его запомнила - Щеголеватых. У него была перебита нога. Я ему шину накладываю, а он у меня прощения просит: "Сестричка, прости, что я тебя тогда обидел..."


"Замаскировались. Сидим. Ждем ночи, чтобы все-таки сделать попытку прорваться. И лейтенант Миша Т., комбат был ранен, и он выполнял обязанности комбата, лет ему было двадцать, стал вспоминать, как он любил танцевать, играть на гитаре. Потом спрашивает:
- Ты хоть пробовала?
- Чего? Что пробовала? - А есть хотелось страшно.
- Не чего, а кого... Бабу!
А до войны пирожные такие были. С таким названием.
- Не-е-ет...
- И я тоже еще не пробовал. Вот умрешь и не узнаешь, что такое любовь... Убьют нас ночью...
- Да пошел ты, дурак! - До меня дошло, о чем он.
Умирали за жизнь, еще не зная, что такое жизнь. Обо всем еще только в книгах читали. Я кино про любовь любила..."

"Она заслонила от осколка мины любимого человека. Осколки летят - это какие-то доли секунды... Как она успела? Она спасла лейтенанта Петю Бойчевского, она его любила. И он остался жить. Через тридцать лет Петя Бойчевский приехал из Краснодара и нашел меня на нашей фронтовой встрече, и все это мне рассказал. Мы съездили с ним в Борисов и разыскали ту поляну, где Тоня погибла. Он взял землю с ее могилы... Нес и целовал... Было нас пять, конаковских девчонок... А одна я вернулась к маме..."

"Был организован Отдельный отряд дымомаскировки, которым командовал бывший командир дивизиона торпедных катеров капитан-лейтенант Александр Богданов. Девушки, в основном, со средне-техническим образованием или после первых курсов института. Наша задача - уберечь корабли, прикрывать их дымом. Начнется обстрел, моряки ждут: "Скорей бы девчата дым повесили. С ним поспокойнее". Выезжали на машинах со специальной смесью, а все в это время прятались в бомбоубежище. Мы же, как говорится, вызывали огонь на себя. Немцы ведь били по этой дымовой завесе..."

"Перевязываю танкиста... Бой идет, грохот. Он спрашивает: "Девушка, как вас зовут?" Даже комплимент какой-то. Мне так странно было произносить в этом грохоте, в этом ужасе свое имя - Оля".

"И вот я командир орудия. И, значит, меня - в тысяча триста пятьдесят седьмой зенитный полк. Первое время из носа и ушей кровь шла, расстройство желудка наступало полное... Горло пересыхало до рвоты... Ночью еще не так страшно, а днем очень страшно. Кажется, что самолет прямо на тебя летит, именно на твое орудие. На тебя таранит! Это один миг... Сейчас он всю, всю тебя превратит ни во что. Все - конец!"

"И пока меня нашли, я сильно отморозила ноги. Меня, видимо, снегом забросало, но я дышала, и образовалось в снегу отверстие... Такая трубка... Нашли меня санитарные собаки. Разрыли снег и шапку-ушанку мою принесли. Там у меня был паспорт смерти, у каждого были такие паспорта: какие родные, куда сообщать. Меня откопали, положили на плащ-палатку, был полный полушубок крови... Но никто не обратил внимания на мои ноги... Шесть месяцев я лежала в госпитале. Хотели ампутировать ногу, ампутировать выше колена, потому что начиналась гангрена. И я тут немножко смалодушничала, не хотела оставаться жить калекой. Зачем мне жить? Кому я нужна? Ни отца, ни матери. Обуза в жизни. Ну, кому я нужна, обрубок! Задушусь..."

"Там же получили танк. Мы оба были старшими механиками-водителями, а в танке должен быть только один механик-водитель. Командование решило назначить меня командиром танка "ИС-122", а мужа - старшим механиком-водителем. И так мы дошли до Германии. Оба ранены. Имеем награды. Было немало девушек-танкисток на средних танках, а вот на тяжелом - я одна".

"Нам сказали одеть все военное, а я метр пятьдесят. Влезла в брюки, и девочки меня наверху ими завязали".

"Пока он слышит... До последнего момента говоришь ему, что нет-нет, разве можно умереть. Целуешь его, обнимаешь: что ты, что ты? Он уже мертвый, глаза в потолок, а я ему что-то еще шепчу... Успокаиваю... Фамилии вот стерлись, ушли из памяти, а лица остались... "

"У нас попала в плен медсестра... Через день, когда мы отбили ту деревню, везде валялись мертвые лошади, мотоциклы, бронетранспортеры. Нашли ее: глаза выколоты, грудь отрезана... Ее посадили на кол... Мороз, и она белая-белая, и волосы все седые. Ей было девятнадцать лет. В рюкзаке у нее мы нашли письма из дома и резиновую зеленую птичку. Детскую игрушку..."

"Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я еще в этот день выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебита. Болтается на кусочках... На жилах... В кровище весь... Ему нужно срочно отрезать руку, чтобы перевязать. Иначе никак. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась на боку, и они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала... Бинтую, а раненый: "Скорей, сестра. Я еще повоюю". В горячке..."

"Я всю войну боялась, чтобы ноги не покалечило. У меня красивые были ноги. Мужчине - что? Ему не так страшно, если даже ноги потеряет. Все равно - герой. Жених! А женщину покалечит, так это судьба ее решится. Женская судьба..."

"Мужчины разложат костер на остановке, трясут вшей, сушатся. А нам где? Побежим за какое-нибудь укрытие, там и раздеваемся. У меня был свитерочек вязаный, так вши сидели на каждом миллиметре, в каждой петельке. Посмотришь, затошнит. Вши бывают головные, платяные, лобковые... У меня были они все..."

"Под Макеевкой, в Донбассе, меня ранило, ранило в бедро. Влез вот такой осколочек, как камушек, сидит. Чувствую - кровь, я индивидуальный пакет сложила и туда. И дальше бегаю, перевязываю. Стыдно кому сказать, ранило девчонку, да куда - в ягодицу. В попу... В шестнадцать лет это стыдно кому-нибудь сказать. Неудобно признаться. Ну, и так я бегала, перевязывала, пока не потеряла сознание от потери крови. Полные сапоги натекло..."

"Приехал врач, сделали кардиограмму, и меня спрашивают:
- Вы когда перенесли инфаркт?
- Какой инфаркт?
- У вас все сердце в рубцах.
А эти рубцы, видно, с войны. Ты заходишь над целью, тебя всю трясет. Все тело покрывается дрожью, потому что внизу огонь: истребители стреляют, зенитки расстреливают... Летали мы в основном ночью. Какое-то время нас попробовали посылать на задания днем, но тут же отказались от этой затеи. Наши "По-2" подстреливали из автомата... Делали до двенадцати вылетов за ночь. Я видела знаменитого летчика-аса Покрышкина, когда он прилетал из боевого полета. Это был крепкий мужчина, ему не двадцать лет и не двадцать три, как нам: пока самолет заправляли, техник успевал снять с него рубашку и выкрутить. С нее текло, как будто он под дождем побывал. Теперь можете легко себе представить, что творилось с нами. Прилетишь и не можешь даже из кабины выйти, нас вытаскивали. Не могли уже планшет нести, тянули по земле".



"Мы стремились... Мы не хотели, чтобы о нас говорили: "Ах, эти женщины!" И старались больше, чем мужчины, мы еще должны были доказать, что не хуже мужчин. А к нам долго было высокомерное, снисходительное отношение: "Навоюют эти бабы..."

"Три раза раненая и три раза контуженная. На войне кто о чем мечтал: кто домой вернуться, кто дойти до Берлина, а я об одном загадывала - дожить бы до дня рождения, чтобы мне исполнилось восемнадцать лет. Почему-то мне страшно было умереть раньше, не дожить даже до восемнадцати. Ходила я в брюках, в пилотке, всегда оборванная, потому что всегда на коленках ползешь, да еще под тяжестью раненого. Не верилось, что когда-нибудь можно будет встать и идти по земле, а не ползти. Это мечта была! Приехал как-то командир дивизии, увидел меня и спрашивает: "А что это у вас за подросток? Что вы его держите? Его бы надо послать учиться".

"Мы были счастливы, когда доставали котелок воды вымыть голову. Если долго шли, искали мягкой травы. Рвали ее и ноги... Ну, понимаете, травой смывали... Мы же свои особенности имели, девчонки... Армия об этом не подумала... Ноги у нас зеленые были... Хорошо, если старшина был пожилой человек и все понимал, не забирал из вещмешка лишнее белье, а если молодой, обязательно выбросит лишнее. А какое оно лишнее для девчонок, которым надо бывает два раза в день переодеться. Мы отрывали рукава от нижних рубашек, а их ведь только две. Это только четыре рукава..."

"Идем... Человек двести девушек, а сзади человек двести мужчин. Жара стоит. Жаркое лето. Марш бросок - тридцать километров. Жара дикая... И после нас красные пятна на песке... Следы красные... Ну, дела эти... Наши... Как ты тут что спрячешь? Солдаты идут следом и делают вид, что ничего не замечают... Не смотрят под ноги... Брюки на нас засыхали, как из стекла становились. Резали. Там раны были, и все время слышался запах крови. Нам же ничего не выдавали... Мы сторожили: когда солдаты повесят на кустах свои рубашки. Пару штук стащим... Они потом уже догадывались, смеялись: "Старшина, дай нам другое белье. Девушки наше забрали". Ваты и бинтов для раненых не хватало... А не то, что... Женское белье, может быть, только через два года появилось. В мужских трусах ходили и майках... Ну, идем... В сапогах! Ноги тоже сжарились. Идем... К переправе, там ждут паромы. Добрались до переправы, и тут нас начали бомбить. Бомбежка страшнейшая, мужчины - кто куда прятаться. Нас зовут... А мы бомбежки не слышим, нам не до бомбежки, мы скорее в речку. К воде... Вода! Вода! И сидели там, пока не отмокли... Под осколками... Вот оно... Стыд был страшнее смерти. И несколько девчонок в воде погибло..."

"Наконец получили назначение. Привели меня к моему взводу... Солдаты смотрят: кто с насмешкой, кто со злом даже, а другой так передернет плечами - сразу все понятно. Когда командир батальона представил, что вот, мол, вам новый командир взвода, все сразу взвыли: "У-у-у-у..." Один даже сплюнул: "Тьфу!" А через год, когда мне вручали орден Красной Звезды, эти же ребята, кто остался в живых, меня на руках в мою землянку несли. Они мной гордились".

"Ускоренным маршем вышли на задание. Погода была теплая, шли налегке. Когда стали проходить позиции артиллеристов-дальнобойщиков, вдруг один выскочил из траншеи и закричал: "Воздух! Рама!" Я подняла голову и ищу в небе "раму". Никакого самолета не обнаруживаю. Кругом тихо, ни звука. Где же та "рама"? Тут один из моих саперов попросил разрешения выйти из строя. Смотрю, он направляется к тому артиллеристу и отвешивает ему оплеуху. Не успела я что-нибудь сообразить, как артиллерист закричал: "Хлопцы, наших бьют!" Из траншеи повыскакивали другие артиллеристы и окружили нашего сапера. Мой взвод, не долго думая, побросал щупы, миноискатели, вещмешки и бросился к нему на выручку. Завязалась драка. Я не могла понять, что случилось? Почему взвод ввязался в драку? Каждая минута на счету, а тут такая заваруха. Даю команду: "Взвод, стать в строй!" Никто не обращает на меня внимания. Тогда я выхватила пистолет и выстрелила в воздух. Из блиндажа выскочили офицеры. Пока всех утихомирили, прошло значительное время. Подошел к моему взводу капитан и спросил: "Кто здесь старший?" Я доложила. У него округлились глаза, он даже растерялся. Затем спросил: "Что тут произошло?" Я не могла ответить, так как на самом деле не знала причины. Тогда вышел мой помкомвзвода и рассказал, как все было. Так я узнала, что такое "рама", какое это обидное было слово для женщины. Что-то типа шлюхи. Фронтовое ругательство..."

"Про любовь спрашиваете? Я не боюсь сказать правду... Я была пэпэже, то, что расшифровывается "походно-полевая жена. Жена на войне. Вторая. Незаконная. Первый командир батальона... Я его не любила. Он хороший был человек, но я его не любила. А пошла к нему в землянку через несколько месяцев. Куда деваться? Одни мужчины вокруг, так лучше с одним жить, чем всех бояться. В бою не так страшно было, как после боя, особенно, когда отдых, на переформирование отойдем. Как стреляют, огонь, они зовут: "Сестричка! Сестренка!", а после боя каждый тебя стережет... Из землянки ночью не вылезешь... Говорили вам это другие девчонки или не признались? Постыдились, думаю... Промолчали. Гордые! А оно все было... Но об этом молчат... Не принято... Нет... Я, например, в батальоне была одна женщина, жила в общей землянке. Вместе с мужчинами. Отделили мне место, но какое оно отдельное, вся землянка шесть метров. Я просыпалась ночью от того, что махала руками, то одному дам по щекам, по рукам, то другому. Меня ранило, попала в госпиталь и там махала руками. Нянечка ночью разбудит: "Ты чего?" Кому расскажешь?"

"Мы его хоронили... Он лежал на плащ-палатке, его только-только убило. Немцы нас обстреливают. Надо хоронить быстро... Прямо сейчас... Нашли старые березы, выбрали ту, которая поодаль от старого дуба стояла. Самая большая. Возле нее... Я старалась запомнить, чтобы вернуться и найти потом это место. Тут деревня кончается, тут развилка... Но как запомнить? Как запомнить, если одна береза на наших глазах уже горит... Как? Стали прощаться... Мне говорят: "Ты - первая!" У меня сердце подскочило, я поняла... Что... Всем, оказывается, известно о моей любви. Все знают... Мысль ударила: может, и он знал? Вот... Он лежит... Сейчас его опустят в землю... Зароют. Накроют песком... Но я страшно обрадовалась этой мысли, что, может, он тоже знал. А вдруг и я ему нравилась? Как будто он живой и что-то мне сейчас ответит... Вспомнила, как на Новый год он подарил мне немецкую шоколадку. Я ее месяц не ела, в кармане носила. Сейчас до меня это не доходит, я всю жизнь вспоминаю... Этот момент... Бомбы летят... Он... Лежит на плащ-палатке... Этот момент... А я радуюсь... Стою и про себя улыбаюсь. Ненормальная. Я радуюсь, что он, может быть, знал о моей любви... Подошла и его поцеловала. Никогда до этого не целовала мужчину... Это был первый..."

"Как нас встретила Родина? Без рыданий не могу... Сорок лет прошло, а до сих пор щеки горят. Мужчины молчали, а женщины... Они кричали нам: "Знаем, чем вы там занимались! Завлекали молодыми п... наших мужиков. Фронтовые б... Сучки военные..." Оскорбляли по-всякому... Словарь русский богатый... Провожает меня парень с танцев, мне вдруг плохо-плохо, сердце затарахтит. Иду-иду и сяду в сугроб. "Что с тобой?" - "Да ничего. Натанцевалась". А это - мои два ранения... Это - война... А надо учиться быть нежной. Быть слабой и хрупкой, а ноги в сапогах разносились - сороковой размер. Непривычно, чтобы кто-то меня обнял. Привыкла сама отвечать за себя. Ласковых слов ждала, но их не понимала. Они мне, как детские. На фронте среди мужчин - крепкий русский мат. К нему привыкла. Подруга меня учила, она в библиотеке работала: "Читай стихи. Есенина читай".

"Ноги пропали... Ноги отрезали... Спасали меня там же, в лесу... Операция была в самых примитивных условиях. Положили на стол оперировать, и даже йода не было, простой пилой пилили ноги, обе ноги... Положили на стол, и нет йода. За шесть километров в другой партизанский отряд поехали за йодом, а я лежу на столе. Без наркоза. Без... Вместо наркоза - бутылка самогонки. Ничего не было, кроме обычной пилы... Столярной... У нас был хирург, он сам тоже без ног, он говорил обо мне, это другие врачи передали: "Я преклоняюсь перед ней. Я столько мужчин оперировал, но таких не видел. Не вскрикнет". Я держалась... Я привыкла быть на людях сильной..."


Подбежав к машине, открыла дверку и стала докладывать:
- Товарищ генерал, по вашему приказанию...
Услышала:
- Отставить...
Вытянулась по стойке "смирно". Генерал даже не повернулся ко мне, а через стекло машины смотрит на дорогу. Нервничает и часто посматривает на часы. Я стою. Он обращается к своему ординарцу:
- Где же тот командир саперов?
Я снова попыталась доложить:
- Товарищ генерал...
Он наконец повернулся ко мне и с досадой:
- На черта ты мне нужна!
Я все поняла и чуть не расхохоталась. Тогда его ординарец первый догадался:
- Товарищ генерал, а может, она и есть командир саперов?
Генерал уставился на меня:
- Ты кто?
- Командир саперного взвода, товарищ генерал.
- Ты - командир взвода? - возмутился он.
- Так точно, товарищ генерал!
- Это твои саперы работают?
- Так точно, товарищ генерал!
- Заладила: генерал, генерал...
Вылез из машины, прошел несколько шагов вперед, затем вернулся ко мне. Постоял, смерил глазами. И к своему ординарцу:
- Видал?

"Муж был старшим машинистом, а я машинистом. Четыре года в теплушке ездили, и сын вместе с нами. Он у меня за всю войну даже кошку не видел. Когда поймал под Киевом кошку, наш состав страшно бомбили, налетело пять самолетов, а он обнял ее: "Кисанька милая, как я рад, что я тебя увидел. Я не вижу никого, ну, посиди со мной. Дай я тебя поцелую". Ребенок... У ребенка все должно быть детское... Он засыпал со словами: "Мамочка, у нас есть кошка. У нас теперь настоящий дом".

"Лежит на траве Аня Кабурова... Наша связистка. Она умирает - пуля попала в сердце. В это время над нами пролетает клин журавлей. Все подняли головы к небу, и она открыла глаза. Посмотрела: "Как жаль, девочки". Потом помолчала и улыбнулась нам: "Девочки, неужели я умру?" В это время бежит наш почтальон, наша Клава, она кричит: "Не умирай! Не умирай! Тебе письмо из дома..." Аня не закрывает глаза, она ждет... Наша Клава села возле нее, распечатала конверт. Письмо от мамы: "Дорогая моя, любимая доченька..." Возле меня стоит врач, он говорит: "Это - чудо. Чудо!! Она живет вопреки всем законам медицины..." Дочитали письмо... И только тогда Аня закрыла глаза..."

"Пробыла я у него один день, второй и решаю: "Иди в штаб и докладывай. Я с тобой здесь останусь". Он пошел к начальству, а я не дышу: ну, как скажут, чтобы в двадцать четыре часа ноги ее не было? Это же фронт, это понятно. И вдруг вижу - идет в землянку начальство: майор, полковник. Здороваются за руку все. Потом, конечно, сели мы в землянке, выпили, и каждый сказал свое слово, что жена нашла мужа в траншее, это же настоящая жена, документы есть. Это же такая женщина! Дайте посмотреть на такую женщину! Они такие слова говорили, они все плакали. Я тот вечер всю жизнь вспоминаю... Что у меня еще осталось? Зачислили санитаркой. Ходила с ним в разведку. Бьет миномет, вижу - упал. Думаю: убитый или раненый? Бегу туда, а миномет бьет, и командир кричит: "Куда ты прешь, чертова баба!!" Подползу - живой... Живой!"

"Два года назад гостил у меня наш начальник штаба Иван Михайлович Гринько. Он уже давно на пенсии. За этим же столом сидел. Я тоже пирогов напекла. Беседуют они с мужем, вспоминают... О девчонках наших заговорили... А я как зареву: "Почет, говорите, уважение. А девчонки-то почти все одинокие. Незамужние. Живут в коммуналках. Кто их пожалел? Защитил? Куда вы подевались все после войны? Предатели!!" Одним словом, праздничное настроение я им испортила... Начальник штаба вот на твоем месте сидел. "Ты мне покажи, - стучал кулаком по столу, - кто тебя обижал. Ты мне его только покажи!" Прощения просил: "Валя, я ничего тебе не могу сказать, кроме слез".


"Я до Берлина с армией дошла... Вернулась в свою деревню с двумя орденами Славы и медалями. Пожила три дня, а на четвертый мама поднимает меня с постели и говорит: "Доченька, я тебе собрала узелок. Уходи... Уходи... У тебя еще две младших сестры растут. Кто их замуж возьмет? Все знают, что ты четыре года была на фронте, с мужчинами... " Не трогайте мою душу. Напишите, как другие, о моих наградах..."

"Под Сталинградом... Тащу я двух раненых. Одного протащу - оставляю, потом - другого. И так тяну их по очереди, потому что очень тяжелые раненые, их нельзя оставлять, у обоих, как это проще объяснить, высоко отбиты ноги, они истекают кровью. Тут минута дорога, каждая минута. И вдруг, когда я подальше от боя отползла, меньше стало дыма, вдруг я обнаруживаю, что тащу одного нашего танкиста и одного немца... Я была в ужасе: там наши гибнут, а я немца спасаю. Я была в панике... Там, в дыму, не разобралась... Вижу: человек умирает, человек кричит... А-а-а... Они оба обгоревшие, черные. Одинаковые. А тут я разглядела: чужой медальон, чужие часы, все чужое. Эта форма проклятая. И что теперь? Тяну нашего раненого и думаю: "Возвращаться за немцем или нет?" Я понимала, что если я его оставлю, то он скоро умрет. От потери крови... И я поползла за ним. Я продолжала тащить их обоих... Это же Сталинград... Самые страшные бои. Самые-самые. Моя ты бриллиантовая... Не может быть одно сердце для ненависти, а второе - для любви. У человека оно одно".

"Кончилась война, они оказались страшно незащищенными. Вот моя жена. Она - умная женщина, и она к военным девушкам плохо относится. Считает, что они ехали на войну за женихами, что все крутили там романы. Хотя на самом деле, у нас же искренний разговор, это чаще всего были честные девчонки. Чистые. Но после войны... После грязи, после вшей, после смертей... Хотелось чего-то красивого. Яркого. Красивых женщин... У меня был друг, его на фронте любила одна прекрасная, как я сейчас понимаю, девушка. Медсестра. Но он на ней не женился, демобилизовался и нашел себе другую, посмазливее. И он несчастлив со своей женой. Теперь вспоминает ту, свою военную любовь, она ему была бы другом. А после фронта он жениться на ней не захотел, потому что четыре года видел ее только в стоптанных сапогах и мужском ватнике. Мы старались забыть войну. И девчонок своих тоже забыли..."

"Моя подруга... Не буду называть ее фамилии, вдруг обидится... Военфельдшер... Трижды ранена. Кончилась война, поступила в медицинский институт. Никого из родных она не нашла, все погибли. Страшно бедствовала, мыла по ночам подъезды, чтобы прокормиться. Но никому не признавалась, что инвалид войны и имеет льготы, все документы порвала. Я спрашиваю: "Зачем ты порвала?" Она плачет: "А кто бы меня замуж взял?" - "Ну, что же, - говорю, - правильно сделала". Еще громче плачет: "Мне бы эти бумажки теперь пригодились. Болею тяжело". Представляете? Плачет."

"Мы поехали в Кинешму, это Ивановская область, к его родителям. Я ехала героиней, я никогда не думала, что так можно встретить фронтовую девушку. Мы же столько прошли, столько спасли матерям детей, женам мужей. И вдруг... Я узнала оскорбление, я услышала обидные слова. До этого же кроме как: "сестричка родная", "сестричка дорогая", ничего другого не слышала... Сели вечером пить чай, мать отвела сына на кухню и плачет: "На ком ты женился? На фронтовой... У тебя же две младшие сестры. Кто их теперь замуж возьмет?" И сейчас, когда об этом вспоминаю, плакать хочется. Представляете: привезла я пластиночку, очень любила ее. Там были такие слова: и тебе положено по праву в самых модных туфельках ходить... Это о фронтовой девушке. Я ее поставила, старшая сестра подошла и на моих глазах разбила, мол, у вас нет никаких прав. Они уничтожили все мои фронтовые фотографии... Хватило нам, фронтовым девчонкам. И после войны досталось, после войны у нас была еще одна война. Тоже страшная. Как-то мужчины оставили нас. Не прикрыли. На фронте по-другому было".

"Это потом чествовать нас стали, через тридцать лет... Приглашать на встречи... А первое время мы таились, даже награды не носили. Мужчины носили, а женщины нет. Мужчины - победители, герои, женихи, у них была война, а на нас смотрели совсем другими глазами. Совсем другими... У нас, скажу я вам, забрали победу... Победу с нами не разделили. И было обидно... Непонятно..."

"Первая медаль "За отвагу"... Начался бой. Огонь шквальный. Солдаты залегли. Команда: "Вперед! За Родину!", а они лежат. Опять команда, опять лежат. Я сняла шапку, чтобы видели: девчонка поднялась... И они все встали, и мы пошли в бой..."

---

05.06.2013 в 20:46

Пишет  Лис:

Все-все-все, кто интересуется современной иллюстрацией и фотографией! А также все, кто любит животных, у кого есть собака, и те, кто ещё только думает завести четвероногого друга!

Уже завтра, 6 июня, в 19:00 приходите на открытие Благотворительной выставки "По имени ГАВ" в пользу частного приюта для бездомных животных "ГАВ". В выставке принимают участие около 35 художников, фотографов и дизайнеров. На выставке можно будет посмотреть на собак глазами самых разных художников и фотографов: Марка Боярского, Романа Манихина, Вивиан Дель Рио, Олега Бородина, Марии Якушиной, Евгения Корнеева, Александра Флоренского, Павла Пахомова, художников сообщества "ЦЕХ" и многих других. Выставка будет разбита на две части: в Центре Дизайна ARTPLAY будут представлены фотоработы, а также специальные проекты мастерской "Сделано в Картонии", а на территории Акцизного Склада ЦСИ Винзавод - художественные работы и объекты.

Программа открытия:
19:00 Официальное открытие фотовыставки (ARTPLAY, 3 строение, 2 этаж)
20:00 Презентация проектов мастерской "Сделано в Картонии"
21:00 Открытие второй части выставки на территории Акцизного Склада ЦСИ Винзавод

Даты проведения выставки:
ЦСИ Винзавод (Акцизный Склад): художественные работы и скульптура - 06.06-16.06
Центр дизайна ARTPLAY (стр. 3, 2 этаж): фотографии и специальные проекты мастерской "Сделано в Картонии" - 06.06-02.07

Вход свободный.

Страница выставки: www.facebook.com/NameGAV
Страница открытия: www.facebook.com/events/387263121379052/

Все работы на выставке будут выставлены на продажу, а все вырученные средства будут переданы частному приюту для бездомных животных "ГАВ" (www.facebook.com/PriutGav).

Очень ждем всех вас!

---

---

Доступ к записи ограничен

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

28.05.2013 в 12:03

Пишет  skuratov-belsky:

Жгут напалмом, например